Блог клуба - ВСЕ, ЧТО ВАМ ИНТЕРЕСНО 2

Осознание того, что ты не зря учился в автошколе, приходит тогда, когда в магазине уступаешь дорогу тележке, катящейся справа

Михаил Александрович Шолохов. КОЛОВЕРТЬ.

На закате солнца вернулся из станицы Игнат.

Хворостяными воротами поломал островерхий сугроб, лошадь заиневшую ввел во двор и, не отпрягая, взбежал на крыльцо. Слышно было, как в сенцах скрипели обмерзшие половицы и по валенкам торопливо шуршал веник, обметая снег. Пахомыч, тесавший на печке топорище, смел с колен стружки, сказал младшему сыну Григорию:

- Ступай, кобыленку отпряги, сена я наметал в конюшне.

Дверь широко распахнув, влез Игнат, поздоровался и долго развязывал окоченевшими пальцами башлык. Морщась, сорвал с усов сосульки тающие и улыбнулся, радости не скрывая:

- Слухом пользовался - красногвардейцы на округ идут...

Пахомыч ноги свесил с печки, спросил с любопытством сдержанным:

- Войной идут али так?

- Разно гутарют... А только беспокойствие в станице, томашится народ, в правлении миру видимо-невидимо.

- Не слыхал молвишки всчет земли?

- Гутарют, что большевики землю помещичью под гребло берут.

- Та-а-ак,- крякнул Пахомыч и соскочил с иечки по-молодому.

Старуха у загнетки загремела ложками; щи в чашку наливая,сказала:

- Кличьте вечерять Гришатку.

На дворе смеркалось. Снежок перепадывал, и синевою хмурилась ночь. Пахомыч ложку отложил, бороду вытирая расшитым рушником, спросил:

- Про мельницу паровую разузнал? Когда пущать будут?

- Мельница работает в размол, можно веять.

- Ну, кончай вечерять и пойдем в амбар. Зерно надо перевеять, завтра, как удастся погода, уторком доеду смолоть. Дорога-то как, избитая?

- Шлях не спит, день и ночь едут, только разъезжаться трудновато. Сбочь дороги снегу глыбже пояса.

II

Григорий вышел за ворота проводить.

Пахомыч натянул рукавцы...

- На корову поглядывай, Гриша. Вымя налила она, что не видно; отелится...

- Ладно, батя, трогай!

Полозья саней с хрустом кромсают оттаявшую снежную корку. Вожжами волосяными Пахомыч шевелит, золу, просыпанную на улице, объезжает. Попадается оголенная земля - подреза липнут. Спины напружив, угинаясь, тянут лошади. Хоть и снасть справная и кони сытые, а Пахомыч нет-нет да и слезет с саней, кряхтя,- больно уж важко нагрузили мешков.

На гору выбрался, дал вздохнуть припотевшим лошадям и тронул рысцой шаговитой. Где приглянулось, оттепель сжевала снег, дорогу дурашливо изухабила. Теплынь на провесне. Тает. Полдень.

Лес начал огибать Пахомыч - навстречу тройка стелется. А снегу возле леса намело торы. В сугробах саженных дорожку прогрызли узенькую, разминуться никак невозможно. Что не видно очень скоро, вот-вот.

- Эка, скажи на милость, оказия-то!.. Тпру!..

Приостановил Пахомыч лошадей, слез и шапку снял. Голову седую и потную ветер облизывает. Потому снял Пахомыч шапчонку свою убогую, что опознал в тройке встречной выезд полковника Черноярова Бориса Александровича. А у полковника землю он арендовал восемь лет подряд.

Тройка ближе. Бубенцы промеж себя разговорчики вполголоса ведут. Видно, как с пристяжных пена шмотьями брызжет и тяжело-тяжело колышется коренник. Привстал кучер, кнутом машет.

- Сворачивай, ворона седая!.. Что дорогу-то перенял?!

Поравнялся и лошадей осадил. Пахомыч, в полах полушубка путаясь, с головой непокрытой к санкам подбежал, поклон отвалил низенький.

Из саней, медвежьим мехом обитых, пучатся, не мигая, глаза стоячие. Губы рубчатые, выскобленные досиня, кривятся.

- Ты почему, хам, дог-огу не уступаешь? Большевистскую свободу почуял? Г-авнопг-авие?..

- Ваше высокоблагородие!.. Христа ради, объезжайте вы меня. Вы порожнем, а у меня вага... Я ежели свильну с дороги, так и не выберусь.

- Из-за тебя я буду лошадей кг-овных в снегу душить?.. Ах ты сволочь!.. Я тебя научу уважать офицег-ские погоны и уступать дог-oгy!

Ковер с ног стряхнул и перчатку лайковую кинул на сиденье.

- Аг-тем, дай сюда кнут!

Прыгнул полковник Чернояров с саней и, размахнувшись, хлобыстнул кнутом Пахомыча промеж глаз.

Охнул старик, покачнулся, лицо ладонями закрыл, а сквозь пальцы кровь.

- Вот тебе негодяй, вот!..

Бороду Пахомычеву седую дергал, хрипел, брызгаясь слюной.

- Я из вас дух кг-асногваг-дейский выколочу!.. Помни, хам, полковника Чег-нояг-ова!.. Помни!..

Над талой покрышкой снега маячит голубая дуга. рубенцы говорят невнятным шепотом... Сбочь дороги постромки обрывая, бьются лошади Пахомыча, сани опрокинутые, с дышлом поломанным, лежат покорно и беспомощно, а он тройку глазами немигающими провожает. Будет провожать до тех пор, пока не скроется в балке задок саней, выгнутых шеей лебединой.

Век не забыть Пахомычу полковника Черноярова Бориса Александровича.

III

С ведрами от криницы идет Пахомычева старуха.

В вербах, стыдливо голых, беснуются гоачи. За дворами, на бугре, промеж крыльев красношапого ветряка на ночь мостится солнце. В канавах вода кряхтит натужисто, плетни раскачивает. А небо - как вянущий вишневый цвет.

Ко двору подошла, у ворот подвода. Лошади почтовые с хвостами, куце подкрученными, и у ног их, захлюстанных и зябких, куры парной помет гребут. Из тарантаса, полы офицерской шинели подбирая, высокий, узенький - в папахе каракулевой - слез. Повернулся к старухе лицом иззябшим.

- Мишенька!.. Сыночек!.. Нежданный!..

Коромысло с ведрами кинула, шею охватила, губами иссохшими губы не достанет, на груди бьется и ясные пуговицы и серое сукно целует.

От материной кофтенки рваной навозом коровьим воняет. Отодвинулся слегка, улыбнулся, как варом в лицо матери плеснул.

- Неудобно на улице, мамаша... Вы укажите, куда лошадей поставить, и чемодан мой снесите в комнату... Заезжай во двор, слышишь, кучер?

vllMw5vKZdA.jpg

Михаил Александрович Шолохов.

ШИБАЛКОВО СЕМЯ.

— Образованная ты женщина, очки носишь, а того не возьмешь в понятие… Куда я с ним денусь?..

Отряд наш стоит верстов сорок отсель, шел я пеши и его на руках нес. Видишь, кожа на ногах порепалась? Как ты есть заведывающая этого детского дома, то прими дитя! Местов, говоришь, нету? А мне куда его? В достаточности я с ним страданьев перенес. Горюшка хлебнул выше горла… Ну, да, мой это сынишка, мое семя… Ему другой год, а матери не имеет. С маманькой его вовсе особенная история была. Что ж, я могу и рассказать. Позапрошлый год находился я в сотне особого назначения. В ту пору гоняли мы по верховым станицам Дона за бандой Игнатьева. Я в аккурат пулеметчиком был. Выступаем как-то из хутора, степь голая кругом, как плешина, и жарынь неподобная. Бугор перевалили, под гору в лесок зачали спущаться, я на тачанке передом. Глядь, а на пригорке в близости навроде как баба лежит. Тронул я коней, к ней правлюсь. Обыкновенно — баба, а лежит кверху мордой, и подол юбки выше головы задратый. Слез, вижу — живая, двошит… Воткнул ей в зубы шашку, разжал, воды из фляги плеснул, баба оживела навовсе. Тут подскакали казаки из сотни, допрашиваются у нее:

— Что ты собою за человек и почему в бессовестной видимости лежишь вблизу шляха?..

Среди белого дня возле навозной кучи, густо облепленной изумрудными мухами, головой вперед, с вытянутыми передними ножонками выбрался он из мамашиной утробы и прямо над собою увидел нежный, сизый, тающий комочек шрапнельного разрыва, воющий гул кинул его мокренькое тельце под ноги матери. Ужас был первым чувством, изведанным тут, на земле. Вонючий град картечи с цоканьем застучал по черепичной крыше конюшни и, слегка окропив землю, заставил мать жеребенка — рыжую Трофимову кобылицу — вскочить на ноги и снова с коротким ржаньем привалиться вспотевшим боком к спасительной куче.

В последовавшей затем знойной тишине отчетливей зажужжали мухи, петух, по причине орудийного обстрела не рискуя вскочить на плетень, где-то под сенью лопухов разок-другой хлопнул крыльями и непринужденно, но глухо пропел. Из хаты слышалось плачущее кряхтенье раненого пулеметчика. Изредка он вскрикивал резким осипшим голосом, перемежая крики неистовыми ругательствами. В палисаднике на шелковистом багрянце мака звенели пчелы. За станицей в лугу пулемет доканчивал ленту, и под его жизнерадостный строчащий стук, в промежутке между первым и вторым орудийными выстрелами, рыжая кобыла любовно облизала первенца, а тот, припадая к набухшему вымени матери, впервые ощутил полноту жизни и неизбывную сладость материнской ласки.

Анечка зашла в конюшню.Она вдохнула запах лошадей и свежих опилок, и улыбка появилась на её измождённом, некрасивом личике. Аня заправила за ухо прядку жиденьких,блеклых волос и уверенно пошла по проходу. Она остановилась у казалось бы совершенно не отличающегося от других денника и почувствовала дрожь в коленях. Сколько раз ей, Анечке, снилась эта дверь, что она, наверное, узнала бы её из миллиона других дверей! В её голове пронеслось "Неужели?!", девочка выдохнула и отодвинула задвижку.
В деннике стояла большая, белая, как снег, лошадь. Аня широко открыла глаза. - "Пушинка! Моя лошадь!" - прошептала девочка. Потом, будто чего-то испугавшись, залепетала: - "Ты ведь моя лошадка, правда, моя собственная?" Белая лошадь медленно подошла к Анечке и положила голову ей на плечо. Анюта крепко обняла её. От лошади пахло сосновой хвоёй и сахарной ватой. А ещё, кажется, мороженным из дыньки, только что вытащенным из холодильника.
- Тогда, слышишь, тогда я тебя сейчас почищу и поседлаю, я, правда, не умею, но много раз видела в фильмах, как это делается. О, я, наверное, пересмотрела все российские фильмы и выиграла все компьютерные игры про лошадей, - протараторила девочка. - А потом мы поедем в поля!
Анечка счастливо засмеялась. Но через секунду на её лице снова появилось испуганное выражение. - Ты ведь хочешь,правда? Кобыла торопливо закивала. Девочка радостно улыбнулась и вышла из денника. Рядом с дверью лежали щётки, губка, копытница и уздечка. Анечка взяла щётки и вернулась обратно.
- Там нет седла, - удивилась Анюта.

Мы с женой в сопровождении супружеской пары друзей прилетели во Флориду и остановились в небольшом домике почти на берегу Атлантического океана. Разговоры о возможном приходе урагана шли уже дней десять. Мой друг Юра Одиноков считал, что он сюда не доберётся. И что вообще он скоро рассеется - ураганы долго не живут. Я же почему-то был абсолютно уверен, что скоро он будет здесь. Споры спорами, но надо было ехать в магазин за продуктами. Под ироничные усмешки Юры я спокойно стал набирать всё необходимое - питьевую воду, упаковку пива, консервы, галеты, овощи, фонарик с запасом батареек, свечи и т.д.
Доставив продукты домой, вышли на улицу. Юра шутил по поводу урагана, как вдруг в небе появились десятки орлов, и сразу стало ясно - он начал движение! И через 10 часов добрался-таки...
Ураган пришёл ночью. Слава богу, что незадолго до этого к нам приехали специально обученные люди и задраили окна с наветренной стороны металлическими щитами - ведь аккурат в наше окно прилетела со скоростью 200 км/час доска. Щит не пустил её к нам в гости (от страшного звукового эффекта жена сделала попытку забраться под кровать, но безуспешно - у тамошних кроватей маленький клиренс)...
К утру всё стихло, и появилась возможность выйти на белый свет. От уютного дворика с чудным бассейном осталось немного...

И двухэтажные автобусы - так и должно быть в самом британском городе Канады.
Виктория — столица провинции Британская Колумбия. Расположен на юго-восточном краю острова Ванкувер. Население столичного региона составляет приблизительно 345 000 человек, то есть примерно половину всего населения острова Ванкувер. Собственно в Виктории проживает около 80 000 человек.
Виктория считается самым "британским" по духу городом Канады, этой репутации способствует большое число англичан-пенсионеров, перебравшихся в этот самый тёплый город страны. По городу ходят красные двухэтажные лондонские автобусы, а в центре имеется несколько типично английских магазинчиков и пивных.
И некоторый столичный лоск присутствует...

Стою, жую. Надо быстрей жевать. А то ведь суббота, выходной, сейчас прокатчики толпой повалят. А меня разве кто спросит - наелся ли я, не хочу ли дожевать завтрак? Ведь нет, трензель в зубы, седло на спину - и вперед, вози их, понимаешь ли. Так что надо быстрей челюстями двигать. Пока не пришли. Ой! Что это? Не уж-то Рыжик залаял? Так ведь еще 10 нет? Куда ж они в такую рань прутся? Я ж еще не доел! А может не меня возьмут? Нас ведь тут пятеро... Так. Надо что-то срочно делать. А то сядет попа неумелая и погонит в поле. Ага. Если новички - поогрызаюсь, пожалуй, зубками пощелкаю, они этого не любят, боятся. Авось не возьмут меня. А пока есть, есть и еще раз есть. Ну вот. Пришли... Да их четверо! Нууу, я попал. Эти уже месяц сюда таскаются. Но, с другой стороны, бывает и хуже. О... Зовут меня. Делать мне нечего, как на их крик откликаться. Хотя...

Дочка участвовала в школьной Олимпиаде. Нужно было представить стихотворение о родной Свердловской области (помощь родителей не запрещена), вот она и обратилась ко мне, причём надо было обязательно почему-то 16 строк! Я никогда не писал пафосных текстов, но разве не поможешь команде дочери?? Так что это - мой первый подобный опыт...
Песнь во славу Свердловской области

Каждый любит то место, в котором живёт
(Ничего в этом необъяснимого нет),
Где о чём-то мурлычет в углу сонный кот,
Где когда-то увидел свой первый рассвет...

Где на древних горах тихо сосны растут.
Облака отражаются в глади озёр,
Где я долго смотрю на заброшенный пруд,
Бросив первую ветку в свой первый костёр...

Здесь вдоль речек журчащих ряды рыбаков
И закаты волшебные - только рисуй!
Здесь фабричные трубы больших городов
И в вечерних огнях первый мой поцелуй...

Здесь природа и люди ведут разговор,
Здесь родители плачут от шутки моей,
Здесь Бажовские сказы живут до сих пор!
И поэтому край не найти мне родней!...