РАССКАЗ О ТОМ,ЧТО КАЖДАЯ ТРЕТЬЯ ДУША НЕ СВОЮ ЖИЗНЬ ПРОЖИВАЕТ. Каждому из нас нужно периодически возвращаться к тому, что дорого лично нам. И исполнять свои желания.
— Как это – не было? — спросила я внезапно севшим голосом, — Совсем, что ли? Да у вас ошибка тут, в картотеке, посмотрите лучше!
— Никак нет, — пожилой Ангел улыбнулся снисходительно и поправил очки в круглой оправе, — У нас тут все записано, все учтено, опять же, все под строгим оком Сами Знаете Кого. У нас за должностное преступление знаете что? – физиономия Ангела посуровела, — Про Люцифера слыхали? То-то. Моргнуть не успел – скинули. «Оши-и-ибка». Скажете тоже…
— Минуточку, — я попыталась взять себя в руки, — Посмотрите, пожалуйста, сюда.
Ангел благожелательно воззрился на меня поверх очков.
— И? – спросил он после секундного молчания.
— Меня, может, и нет. Но кто-то же есть? – я осторожно пошевелила кисельной субстанцией, котораятеперь заменяла мне привычный земной организм. Субстанция заволновалась и пошла радужными пятнами.
Спойлер
— Кто-то, безусловно, есть. Но никак не NN, каковой вы изволили представиться., —
Ангел тяжело вздохнул и потер лоб, — Я таких как вы перевидал – не сосчитать. И почему-то в большинстве своем – дамы. Ну, да ладно. Давайте проверять, барышня. По пунктам. С самого начала. Так?
— Давайте, — сказала я, решительно повиснув у него над плечом и изготовясь биться до последнего.
— Нуте-с, вот она, биография мадам N, — Ангел вытащил из-под стола здоровенный талмуд и сдул с него пыль, — Ab ovo, дорогая, что называется, от яйца, — он послюнявил палец и зашуршал тонкими папиросными страницами, — Ну, это все мелочи … подгузники… капризы детские… глупости всякие… личность еще не сформирована… характер не проявлен, все черновики… ну, детство и вовсе опустим, берем сознательную жизнь… а, вот! – он торжествующе поднял палец, — у вас был роман в конце десятого класса!
— Ах, какая странность, — не удержалась я, — Чтоб в шестнадцать лет – и вдруг роман!
— А вы не иронизируйте, фрейляйн, — Ангел сделал строгое лицо, — Роман развивался бурно и довольно счастливо, пока не встряла ваша подруга. И мальчика у вас, будем уж откровенны, прямо из-под носа увела. То есть не у вас, — вдруг спохватился ангел и покраснел, — а у мадмуазель NN…
— Ну, и чего? – спросила я подозрительно, — Со всеми бывает. Это что, какой-то смертный грех, который в Библию забыли записать? Мол, не отдавай ни парня своего, ни осла, ни вола…
При слове «Библия» ангел поморщился.
— При чем тут грех, ради Бога! Достали уже со своими грехами… Следите за мыслью. Как в этой ситуации ведет себя наша N?
— Как дура себя ведет, — мрачно сказала я, смутно припоминая этот несчастный роман «па-де-труа», — Делает вид, что ничего не произошло, шляется с ними везде, мирит их, если поссорятся…
— Вооот, — наставительно протянул Ангел, — А теперь внимательно – на меня смотреть! — как бы поступили вы, если бы жили?
— Убила бы, — слово вылетело из меня раньше, чем я успела сообразить, что говорю.
— Именно! – Ангел даже подпрыгнул на стуле, — именно! Убить бы не убили, конечно, но послали бына три веселых буквы – это точно. А теперь вспомните – сколько таких «романов» было в жизни у нашей мадмуазель?
— Штук пять, — вспомнила я, и мне вдруг стало паршиво.
— И все с тем же результатом, заметьте. Идем дальше. Мадмуазель попыталась поступить в университет и провалилась. Сколько не добрала?
— Полтора балла, — мне захотелось плакать.
— И зачем-то несет документы в пединститут. Там ее балл – проходной. Она поступает в этот институт. А вы? Чего в этот момент хотели вы?
— Поступать в универ до последнего, пока не поступлю, — уже едва слышно прошептала я, — Но вы и меня поймите тоже, мама так плакала, просила, боялась, что за этот год я загуляю или еще что, ну, и мне вдруг стало все равно…
— Милая моя, — ангел посмотрел на меня сочувственно, — нам здесь до лампочки, кто там у вас плакал и по какому поводу. Нас факты интересуют, самая упрямая вещь в мире. А факты у нас что-то совсем неприглядны. Зачем вы – нет, вот серьезно! – зачем тогда замуж вышли? В смысле – наша NN? Да еще и венчалась, между прочим! Она, стало быть, венчалась, а вы в это время о чем думали?!
Я молчала. Я прекрасно помнила, о чем тогда думала в душной сусальной церкви, держа в потном кулачке свечу. О том, что любовь любовью, но вся эта бодяга ненадолго, что я, может быть, пару лет протяну, не больше, а там натура моя все равно перевесит, и тогда уж ты прости меня, Господи, если ты есть…
— Вот то-то, — Ангел покачал головой и перевернул страницу, — да тут у вас на каждом шагу сплошные провалы! Девочка, моя, ну, нельзя же так! В тридцать лет так хотели татуировку сделать – почему не сделали?
— Ну-у-у… — озадачилась я, — Не помню уже.
— А я вам подскажу, — Ангел нехорошо усмехнулся, — Тогдашний ваш возлюбленный был против. Примитивные, говорил, племена, да и попа с годами обвиснет. Так?
— Вам виднее, — насупилась я, хотя что-то такое было когда-то, точно же было…
— Мне-то виднее, конечно… Попа-то ваша была, а не любовника?! Хорошо, едем дальше.
Вот тут написано – тридцать пять лет, домохозяйка, проще говоря – безработная, из увлечений – разве что кулинария. Милая такая картинка получается. Вышивания гладью только не хватает . Ну, вспоминайте, вспоминайте, чего на самом деле-то хотели?!
— Вспомнила. Стрелять хотела.
— В кого стрелять?! – изумился ангел и покосился в книгу.
— В бегущую мишень. Ну, или в стационарную, без разницы, — плакать я, как выяснилось, теперь не могла, зато туманное мое тело утратило свою радужность и пошло густыми серыми волнами, — Стендовой стрельбой хотела заниматься. Петь еще хотела. Давно это было…
— Подтверждаю, — Ангел ткнул пальцем в талмуд — Вы, дорогая моя, имели ко всему этому довольно приличные способности. Богом, между прочим, данные. От рождения! Куда дели все это? Где, я вас спрашиваю, дивиденды?!
— Я не знала, что должна… — прошелестела я в ответ.
— Врете, прекрасно знали – Ангел снял очки, устало прищурился и потер переносицу, — Что ж вы все врете-то, вот напасть какая… Ладно, мадам, давайте заканчивать. Приступим к вашему распределению.
Он достал большой бланк, расправил его поверх моей биографии и начал что-то строчить.
— Как вы все не понимаете, — в голосе Ангела слышалось отчаяние, — нельзя, ну, нельзя предавать себя на каждом шагу, эдак и умереть можно раньше смерти! А это, между прочим, и есть тот самый «грех», которого вы все так боитесь!… Всё думаете — и так сойдет… Шутка ли – каждая третья душа не свою жизнь проживает! Ведь это страшная статистика! И у всех какие-то идиотские оправдания – то мама плакала, то папа сердился, то муж был против, то дождь в тот день пошел не вовремя, то – вообще смех! – денег не было. Хомо сапиенсы, называется, эректусы… Ну, все, готово, — Ангел раздраженно откинул перо, — попрошу встать для оглашения приговора. Передо мной встать, в смысле.
Я перелетела через стол и замерла прямо перед ангелом, всем своим видом выражая вину и раскаяние. Черт его знает, может, сработает.
— Неидентифицированная Душа по обвинению в непрожитой жизни признается виновной, — Ангел посмотрел на меня с суровой жалостью, — Смягчающих обстоятельств, таких, как а) не ведала, что творила б) была физически не в состоянии реализовать или в) не верила в существование высшего разума — не выявлено. Назначается наказание в виде проживания одной и той же жизни до обнаружения себя настоящей. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Подсудимая! Вам понятен приговор?
— Нет, — я жалобно заморгала, — Это в ад, что ли?
— Ну, ада вы не заработали, детка, — усмехнулся ангел, — да и вакансий там…, — он безнадежно махнул рукой, — Пойдете в чистилище, будете проживать смоделированные ситуации, пока суд не признает вас прожившей свою жизнь. Ну, а уж будете вы там страдать или нет – это мы, извините, не в курсе, — и Ангел протянул исписанный желтый бланк, — Теперь все ясно?
— Более-менее, — я кивнула растерянно, — И куда мне теперь?
— Момент, — сказал Ангел и щелкнул пальцами. Что-то звякнуло, грохнуло и в глазах у меня потемнело…
— … одну меня не отпустят, а с тобой запросто, — услышала я знакомый голос, — И Сережка говорит – пусть она тебя отмажет на два дня, ну, Олечка, ну, милая, ты ведь поможешь, правда? Мы тебе и палатку отдельную возьмем, и вообще клево будет, представляешь, целых две ночи, костер, речка и мы втроем?
…Это был мой школьный двор, май уже и не помню какого года, пыльный душный вечер. И Ленка, красавица, с кукольным личиком и фигурой от Сандро Ботичелли – моя подружка – как всегда беззаботно щебетала мне в ухо, не замечая, как ненависть и боль медленно скручивают меня винтом, мешая дышать. Такое знакомое, такое родное-привычное ощущение… Я ведь хорошая девочка, я перетерплю все это, я буду вести себя прилично, я хорошая, хорошая, хоро…
— А пошла ты н@хрен, — сказала я нежно, с садистским удовольствием наблюдая, как округляются ее фарфоровые глазки, и, чувствуя некоторую незавершенность сцены, добавила — Оба пошли к чертовой бабушке.
…Когда разгневанный стук Ленкиных каблучков затих где-то за поворотом, я прислушалась к звенящей пустоте вокруг, и поняла, что вот прямо сейчас я, наконец, глубоко, неприлично и ненаказуемо счастлива…
– Мам, а почему тот дедушка постоянно сидит на скамейке у подъезда? – девочка отошла от окна и посмотрела на мать. – Какой дедушка? Григорий Иванович? – Наверное, – пожала плечами девочка. – Ну, хочется ему сидеть, вот и сидит, – улыбнулась мама, – свежим воздухом дышит. – А почему он постоянно смотрит куда-то перед собой? – не унималась дочка, – я вчера проходила мимо, поздоровалась с ним, а он даже ничего не ответил. Уставился куда-то и сидит молча.
– Он же старенький уже, – терпеливо объяснила мать, – может он тебя не услышал просто. – А еще… А еще он разговаривает сам с собой постоянно.
Женщина подошла к окну и выглянула на улицу. Старик сидел на скамейке в своей неизменной позе: оперевшись двумя руками на трость, стоящую перед ним, и положив подбородок на кисти рук. Немного понаблюдав за ним, женщина повернулась к дочери.
– Я надеюсь, что вы его не обижаете? – строго произнесла мать. – Нет, конечно! – быстро ответила девочка, – просто он какой-то странный дедушка. Сам с собой разговаривает, а с другими – нет. Смотрит постоянно куда-то, сидит там один…
Женщина покачала головой и присела на стул. – Дело в том, что он…
* * * – Ну что, играем? – Смерть остановилась у скамейки и взглянула на старика, – кстати, здравствуйте, Григорий Иванович. Все время забываю поздороваться…
Спойлер
– Слушай, подруга, я вот сижу и думаю – тебе скучно жить или что? – В каком смысле? – немного растерялась Смерть. – Что ты меня мучаешь? Пришло время, так пойдем. Что ты со мной в эти игры играешь? Ты со всеми так?
Смерть вздохнула и присела на скамейку напротив. – Нет, не со всеми. Только с теми, кто мне нравится. Вот вы мне нравитесь, не буду скрывать. К тому же, игры привносят в мою работу элемент справедливости и, не буду скрывать, развлечения. – Ишь ты, как заговорила! – старик покачал головой, – элемент! Справедливость! Книжек начиталась что ли? – Да, не так давно я освоила и это умение, – засмеялась Смерть, – был у меня один знакомый, так он письма писал сам себе, чтобы я подумала, что он еще здесь кому-то нужен. Пришлось подтягивать свои знания. – Да черт с ним, с чтением. Игры ты свои зачем устраиваешь? – Ну, весело же… – удивилась Смерть, – выиграл – живи еще. Проиграл – с вещами на выход. Несправедливо, что ли? Да и мне развлечение какое-никакое. – А если человек постоянно выигрывает? Что ты тогда делать будешь? – Ждать, – пожала плечами Смерть, – с одним я уже год в шахматы играю. Пока ни разу не выиграла. Но ничего… Вчера шах ему поставила. До мата еще не дошло, но я стараюсь. Рано или поздно все равно сдастся. – Так ты и со мной уже полгода мучаешься. Оно тебе надо? – Скучный вы какой-то, – махнула рукой Смерть, – думаете, мне интересно каждый день таких как вы под ручку водить? А так хоть какое-то разнообразие.
Старик ненадолго задумался. – Ну что ж… Есть в твоих словах логика. Ладно, давай. Начинаем? Смерть заерзала на скамейке, устраиваясь поудобнее, и улыбнулась. – Давайте. Правила прежние – кто первый отведет взгляд, тот и проиграл. На игру два часа. Поехали… * * * – Честно говоря, я поражена вашим самообладанием, – убирая часы в карман и, вставая со скамейки, произнесла Смерть, – гляделки – игра не самая сложная из всех, которые я предлагаю людям, но она самая действенная. Мало кто выдерживал мой взгляд больше пяти минут, а вы уже полгода держитесь. Вам совсем не страшно? – А чего мне тебя бояться-то? – усмехнулся старик, – тем более, что мы с тобой уже давно знакомы, и я успел на тебя насмотреться. – Да? А когда, простите?
– Давно это было. Ты, наверное, не помнишь уже ту встречу. Я еще совсем молодой был… Немцы нас утюжили тогда по полной. Совсем не давали продохнуть. Вот и в тот день накрыли они нас своей артиллерией. Да так, что головы не поднять, – старик покачал головой, – лежу я, значит, в траншее. Вжался весь в землю – страшно же, знаешь как!? Гляжу, а по краю санитарка наша бежит – Валечка. Я ей кричу, мол, а ну прыгай вниз, дура ты такая! А она не слышит ничего, грохот страшный. Да и испугалась, наверное. Не видит ничего вокруг. Что делать? Вскочил, да к ней. Завалил ее на на землю, а сам сверху упал. И тут как рвануло рядом… Последнее, что видел – как ты рядом стоишь, да на меня смотришь. – Честно говоря, не помню уже, – пожала плечами Смерть, – тогда время такое было – каждый день новые лица сотнями, а то и тысячами… Так чем закончилось-то? – Чем закончилось? Контузило меня тогда страшно и осколками нашпиговало. Врачи с того света вытащили. Так для меня война и закончилась. – Ого, – удивилась Смерть, – не знала, что вы-то, оказывается, герой. – Да ладно тебе, – махнул рукой старик, – любой бы так поступил… Ладно, пойду я домой. И ты иди.
Старик медленно поднялся со скамейки и направился к подъезду. Дверь открылась прямо перед ним и оттуда выскочила девочка. – Ой, извините, – поняв, что чуть не ударила деда дверью, прошептала она. – Да ничего страшного… – ответил старик и шагнул в проем, аккуратно переступив порог. – А давайте я вам помогу? – затараторила девочка, – мне мама сказала, что вам нужно помогать, потому что… – Я сам, ничего страшного, – попытался перебить ее старик, но было уже поздно. – … потому что вы на войне ослепли и ничего не видите.
Смерть, уже сделавшая несколько шагов от скамейки, в ту же секунду замерла и остановилась. Медленно обернувшись, она уставилась на старика, который, в свою очередь, застыл у двери. Прищурив глаза, она молча смотрела на человека, который полгода водил ее за нос.
– Григорий Иванович, – тихо произнесла она. – Да? – старик медленно обернулся.
Смерть недолго помолчала.
– А что с санитаркой стало? Живая? – Валечка? Дома она. Болеет сильно. Поэтому никак нельзя мне помирать. Не выдержит она этого, не справится сама. – Поженились, что ли? – Ну да. После войны расписались. Так и живем с тех пор.
Смерть замолчала и, склонив голову набок, рассматривала старика, размышляя о чем-то своем. Старик стоял у двери и, оперевшись на трость, молча ждал ее решения.
– Я тут подумала… Скучная это игра – гляделки. Давайте еще пару лет поиграем, и если никто не проиграет, то потом в другую начнем? В города, к примеру. – Пару лет? – произнес старик, – ну что ж, и на том спасибо… Ты на меня обиды не держи. Не за себя мне страшно, а за нее.
– Чего? – притворно громко выкрикнула Смерть, – я что-то в последнее время плохо слышу. Ладно, пойду я. До завтра, Григорий Иванович.
Смерть повернулась и, взмахнув своими темными одеяниями, быстрым шагом направилась прочь…
Мы все очень любим нашу Лену. Дружим со студенческих лет. Не просто любим – втайне еще и жалеем. Она всегда была чуть рассеянной, всегда была очень беззащитной, от чего у нее всю жизнь проблемы на работе. Начальница ей хамила каждый день и грозила увольнением. Но даже это не самое главное.
Она прожила с мужем 18 лет, дочка уже почти взрослая, поселилась отдельно. Вдруг Лена почувствовала, что у мужа «кто-то есть». Он стал являться поздно, не отвечает на звонки, шлет только смс «занят», на вопросы реагирует нервно: «Ну, что ты пристала? Иди уже спать!». Лена закрывалась в ванной и плакала. Она чувствовала, что стала никому не нужна. Однажды наплакалась, решила перед сном намазать лицо кремом — это оказалась зубная паста. «Вот и маразм начался заодно,» — сказала она нам.
Спойлер
Мы дружно уверяли, что все мы со странностями, что она себе придумывает черт знает что, что ее Юра — хороший и верный муж. Но мы понимали, что Ленку надо спасать, что она в хандре. К тому же, кое-кто из нашей компании случайно увидел в кафе вечером Юру – он был с девушкой. Конечно, Лене об этом мы не сказали. Мы решили найти ей хорошего психолога, Лене надо было поправить самооценку, заставить поверить в себя, научиться не переживать из-за любой фигни. Да, женщине в сорок это не так легко, но можно.
Психолога мы нашли, одного из лучших специалистов по депрессиям. Он был готов даже провести две встречи с Леной бесплатно (мы тоже оказали ему кое-какие услуги по ремонту машины). И отправили Лену к нему, в медицинский центр.
Дальше случилось удивительное. Мы до сих пор считаем это маленьким чудом.
Лена пришла вовремя, постучалась. «Входите!» — ответили ей. За столом в комнате сидел лысый мужчина в больших очках. У него был легкий акцент – то ли грузинский, то ли армянский. — Вы что-то хотели? — спросил он. — С вами мой друг говорил… Который ремонт машины делал. — А! Прекрасно. Садитесь, рассказывайте! Какие проблемы? — Мне кажется, у меня депрессия… — Что? — мужчина поднял очки, наклонил голову. — Э, какая депрессия у такой красивой женщины? Лена улыбнулась: — Спасибо… Но вот на работе у меня тяжелая атмосфера… Начальница меня унижает… — Что?! — Психолог даже приподнялся. — Вас? Ну-ка, рассказывайте! Нет, погодите, хотите чуть коньяку, а? Расширить сосуды, ну, и расслабиться, а?
Лена не отказалась. И потом рассказала психологу о проблемах с начальницей. Психолог стукнул большой ладонью по столу: — Тут есть один проверенный рецепт. Если она еще раз что-то вякнет — вы ей сходу: «Заткнитесь и не смейте со мной так разговаривать!» — Но разве так можно? — удивилась Лена. — Это по-научному? — Я называю это шоковой терапией, отличный метод. А если она не угомонится — возьмите крем в баллончике и выдавите ей прямо в лицо. Ну, знаете – продается такой – для тортов всяких? — Но меня же сразу уволят! — И пусть! Но вы уйдете победительницей. Понимаете? — Да! — радостно ответила Лена. — Точно!
Затем она поведала о муже. Психолог махнул рукой: — Ну, может, он и нашел какую вертихвостку, бывает. Ну, а вы тоже хороши – сидите дома с унылым лицом, кому это понравится? Слушайте, наденьте с утра лучшее платье, накрасьтесь поярче… — Зачем? — Э, вы женщина или кто? Вы когда ярко красились последний раз? — Не помню… Не было повода. — А зачем повод? Для себя. И тоже приходите вечером поздно. Лучше ночью. — Юра будет волноваться… — Отлично! Это и надо. Пусть волнуется! Вы уже наволновались, теперь его очередь. — Он будет звонить… — Не отвечайте! Напишите смс — «буду поздно». И всё! — А он начнет расспрашивать… — Да просто смейтесь в ответ. Вы смеяться умеете? Так беззаботно, как в юности? — Наверно, уже нет. — Сейчас будем репетировать. Вон зеркало, вставайте перед ним. Да у вас и фигура хорошая, как я погляжу. Ох, не был бы я женат… — Психолог изобразил руками что-то вроде лезгинки.
И тут Ленка засмеялась. Открыто, легко, свободно. Она почувствовала, что ей хорошо, что все проблемы — ерунда, что впереди еще много лет жизни, что она крутая и сильная. После смехового тренинга психолог сказал, чтобы Лена явилась через неделю, галантно поцеловал руку.
На следующий день она надела лучшее платье, накрасила губы алой помадой, а глаза подвела так, будто ей на вечеринку. Муж спросил: «Ты куда такая? У вас корпоратив?» Лена ответила небрежно: «Вроде того…» И быстро ушла. Сегодня она чувствовала себя в роли спец-агента. И ей нравилась эта роль.
На работе женщины онемели, когда увидели Лену. Решили, что у нее день рождения, о котором все забыли. «Нет! — ответила Лена. — Я просто встретила нужного человека». И тут появилась начальница: «Это еще что за карнавал? Идите умойтесь и быстро пришлите мне счета-фактуры. Что вы стоите? Быстро, я сказала!». Лена взглянула начальнице прямо в лицо и сказала: «Заткнитесь и не смейте так со мной разговаривать!». Все затихли. Начальница приблизилась к Лене: «Чё? Обалдела совсем? Я уволю тебя!» Лена быстро запустила руку в сумку — и это был такой лихой жест, что все решили: она вытащит огромный ствол. Но Лена достала из сумки баллончик, нажала на белую кнопочку. Начальница опешила настолько, что стояла, не шелохнувшись, пока ее лицо превращалось в тортик.
Начальница закрылась в кабинете на целый день, а вечером позвала Лену: «А вы крутая, Елена Ивановна. Прям, тихий омут с чертями. Нет, я не буду вас увольнять. Вы нашли нестандартное решение, и я тоже нашла. Я выпишу вам премию».
Домой Лена явилась в час ночи. До этого она сидела у меня дома, мы пили чай и веселились. Давно я не видел Ленку такой, со студенческих лет. Ей звонил Юра, но она сбрасывала звонки. «Психолог так велел,» — объясняла Лена. Через пару дней Юра приехал к ней на работу. Позвал в ресторан. Там долго извинялся, говорил, что был неправ, что недооценивал Лену, что она для него – всё, ну, и так далее. Потом они ехали на такси и целовались на заднем сиденье, как в юности.
В назначенный день Лена явилась к психологу. Она вдруг разглядела табличку на двери: «Завхоз». В прошлый раз Лена не обратила внимания на нее, ей было не до табличек. Лена быстро заглянула внутрь – там сидел все тот же лысый мужчина в больших очках. Улыбнулся Лене: — О, как я рад, заходите! — Так вы не психолог? — Нет, дорогая, совсем не психолог. Психолог этажом выше. Просто вы были такая несчастная, мне захотелось помочь хоть чуть-чуть. Лена захохотала: — Иногда быть рассеянной очень полезно!
После звонка, почти сразу, словно ждала, двери открыла старуха лет восьмидесяти. -Здравствуйте. - Здравствуйте, молодой человек. - Вы так смело двери открываете, даже «кто там» не спрашиваете, не боитесь? Сейчас всякие люди бывают, - парень притворно улыбнулся, пытаясь казаться милым. - Нет, мой хороший, я своё давно отбоялась. Стара уже в «ой, боюсь, боюсь» играть. В пору самой людей пугать, - искренне усмехнулась старуха. – Вы заходите. Из собеса или ещё откуда пожаловали? - Я, бабушка, из компании, где делают приборы, с помощью которых вода из крана родниковой становится. Чистой и свежей, как в стародавние времена, когда химии не было и можно было пить водичку прямо из речки. - Ух, ты! – удивлённо приподняла брови бабка, - вроде водяного ты, значит. Речную воду чистишь. Дело хорошее. Проходи.
Спойлер
Паренёк аккуратно вытер ноги о половичок у двери. - Я и есть водяной, - пошутил он. Бабуся только улыбнулась в ответ. - Можно мне не разуваться? – вежливо спросил молодой человек, войдя в квартиру. - Конечно, ты не смущайся, дочка потом пол вымоет, она у меня молодая, не то что я, старая карга. - Ну, что вы, вы ещё хоть куда, такая крепкая, даже румянец на щеках, - заискивающе произнёс паренёк, – а где у вас кухня? Хочу показать товар лицом, так сказать. - Льстишь, что ж, приятно. Я давно уже своего отражения в зеркале не видела, будем считать, что тебе поверила. Пойдём, кухню покажу. Молодой человек последовал за старухой.
- А почему отражения – то не видите? Вы, как вампир что ли? – усмехнувшись, спросил он. - Нет, что ты. Какой там вампир. Дочка зеркала повесила высоко, а я ростом небольшая. Как не подпрыгивай, всё равно даже макушка не отражается. - А, понятно. Так вот… Он долго объяснял старухе, как необходима чистая вода, что-то отвинчивал, что-то привинчивал. Показывал, какая плохая вода из крана течёт, и какая становится прозрачная после подключения особого фильтра их новейшей разработки. Старуха, усевшись на стул, очень внимательно слушала, а потом сказала: - Куплю я твой фильтр, но сперва, чайку с твоей чистой водой со мной попей. Одна не люблю чаи гонять, не откажи в такой мелочи старухе. Пять минут всего, дольше не задержу. Чай у меня отменный.
Она быстро налила фильтрованную воду в электрический чайник и заварила ароматный чай. - Семья-то у тебя есть? Жена, дети? - Нет, холостой я. - Это хорошо, рано тебе пока детей заводить. Как чаёк? - Правда, очень вкусный чай. Вы где такой покупаете. Я бы тоже прикупил. - А я не покупаю, мне феи на день рождения каждый год дарят. Паренёк, оценив шутку, засмеялся. - А ты мне лучше вот что скажи, паренёк, в чём хитрость твоя? Зачем по квартирам ходишь? Ведь не ради чистой воды и здоровья жителей? - Конечно, нет. Я покупаю фильтры дешёвые в магазине, а продаю в двадцать раз дороже, неужели вы сразу не поняли? Иногда кое-что в водичку добавляю, пробовать даю, а там, если всё удачно получится, так намного больше выручка выйдет, ну, вы понимаете… – ответил парень. - Почему я это говорю? - тут же подумал он.
- Потому, что чай у меня волшебный. Я же говорила, что феи этот сбор делают. Кто его пьёт, тот обманывать не может, - ответила старуха. – За подлости твои накажу. Ты себя водяным назвал, только нашего водяного я давно лично знаю. Хотел сделать вид, что чистишь воду, так будешь это делать на самом деле. А то тяжело нашему водяному в последнее время, работы полно. Десять лет в нашей речке его помощником отработаешь, тогда, если не проштрафишься, обратно человеком сделаю. Жены у тебя нет, дети по папе плакать тоже не будут. Не успел продавец фильтров охнуть, как начал превращаться в небольшое облачко, которое благополучно потом пролилось дождём в медный таз, подставленный бабкой.
- Ну, вот. С новым местом работы тебя. Захотел быть водяным, пожалуйста. Мечты сбываются. Прямо, как у того чудака, что электорсчётчик поменять приходил. Он теперь электричеством заведует, молнии во время грозы к громоотводам направляет, чтобы ущерба поменьше приносили. Стихия воздуха он теперь, значится, а ты воды. В грозу обязательно познакомитесь. Бабуся усмехнулась. Она аккуратно вылила воду из таза в раковину.
- Почему не отражаетесь, почему не отражаетесь… Передразнила она незваного гостя, подражая его голосу. - Старая очень, потому лет триста уже как не отражаюсь, вот дочка и повесила зеркала повыше, чтобы людей напрасно не пугать. @ Лана Лэнц  "Сказки города "N"
Опять я спёрла на просторах интернета.... Захотелось поделиться… СОБЕСЕДОВАНИЕ.
- И последний вопрос нашего собеседования. Кем вы себя видите через десять лет? - Нуууу... Я вижу себя такой, в черном шелковом пеньюаре, бледной и с длинными волосами. На мне дорогие серебряные украшения из черного агата и оникса. Живу в готичном замке, где-то в западной части Румынии. Мой дворецкий испуганно называет меня "Темная госпожа" и говорит только на латыни. Иногда в мой дом захаживают недовольные люди с вилами, но дворецкий уводит их в северное крыло замка, и они пропадают. Перед этим я слышу их крик, утробное рычание, а затем чавканье. Моим именем пугают детей, жены запрещают мужьям даже появляться в окрестностях моих владений. Свои дни я провожу, томно вздыхая у окна и часто рассказываю молоденьким горничным истории из прошлого, когда я была молода и безрассудна... - И это всё? - Нет конечно. Еще у меня есть черный ротвейлер с красными глазами. И я великолепно управляюсь с финансовыми делами: оформляю накладные на демонов, заключаю договоры с темными силами, искусно провожу инвентаризацию дорогой кожаной мебели с учетом ее амортизации. - Ну, что ж. Определим вас в бухгалтерию. Нам перед налоговой проверкой очень нужны сотрудники с фантазией. И не забудьте налоговому инспектору рассказать о дворецком и недовольных посетителях с вилами!
— Регистратура желаний, слушаю. — Желание: мужчина. Смертная А1Д8К6. — Какого там мужчину хочет эта твоя смертная? — Надёжного. "Что бы ни случилось, чтоб рядом был". — И всё? — Всё. — Фу, совсем без фантазии.... Ладно, записываю её на следующую жизнь сиамским близнецом. Регистратура желаний, слушаю? — Ребёнка хочет. К18Р3Б46. — Какого? — Любого... Наверное... — Пол? Возраст? Здоровье? Внешность? Какие таланты с прошлых жизней оставляем? — Ну... Э... Нет данных. — Тогда ко мне без претензий. Регистратура, видимо, мазохистких желаний. — Нужны деньги для С4Ж9Ф1. — Сумма? — 2 000 000 рублей. — Почему именно два? — Просто так захотелось. — Отправляю один. Чтоб больше и аргументированно хотелось. Регистратура, чтоб его, желаний. Слушаю. — Р2000Б14Х9. Котёнок белый с чёрными пятнышками, лапки будто в перчатках и на лбу сердечко, ласковый и чтобы спать вместе. Причина: хочется с кем-то играть. — Сделано. Хоть дети у них ещё пока сообразительные. Регистратура. Может быть и желаний. Слушаю. — Хорошей жизни для Ф30М6Ч1. — Что такое для неё "хорошая жизнь"? — Что-то большое, яркое, светлое... — На ум приходит только ядерный взрыв. Отклонено. Балбесы. Потом опять будут ворчать, что желания не сбываются. Желать тоже того... уметь надо.
Просто и наглядно о том, как мы сами готовы испортить себе жизнь. – Здесь занимают очередь на жертвоприношение? – Здесь, здесь! За мной будете. Я 852, вы – 853. – Ой, мамочки… Это когда же очередь дойдет? – Не беспокойтесь, тут быстро. Вы во имя чего жертву приносите? – Я – во имя любви. А вы? – А я – во имя детей. Дети – это мое все! – А вы что в качестве жертвы принесли? – Свою личную жизнь. Лишь бы дети были здоровы и счастливы. Все, все отдаю им. Замуж звал хороший человек – не пошла. Как я им отчима в дом приведу? Работу любимую бросила, потому что ездить далеко. Устроилась нянечкой в детский сад, чтобы на виду, под присмотром, ухоженные, накормленные. Все, все детям! Себе – ничего. – Ой, я вас так понимаю. А я хочу пожертвовать отношениями… Понимаете, у меня с мужем давно уже ничего не осталось… У него уже другая женщина. У меня вроде тоже мужчина появился, но… Вот если бы муж первый ушел! Но он к ней не уходит! Плачет… Говорит, что привык ко мне… А мне его жалко! Плачет же! Так и живем… Распахивается дверь, раздается голос: «№ 852, проходите!». – Ой, я пошла. Я так волнуюсь!!! А вдруг жертву не примут?
№ 853 сжимается в комочек и ждет вызова.
Спойлер
Время тянется медленно, но вот из кабинета выходит № 852. – Что? Ну что? Что вам сказали? Приняли жертву? – Нет… Тут, оказывается, испытательный срок. Отправили еще подумать. – А как? А почему? Почему не сразу? – Ох, милочка, они меня спрашивают: «А вы хорошо подумали? Это же навсегда!». А я им: «Ничего! Дети повзрослеют, оценят, чем мама для них пожертвовала». А они мне: «Присядьте и смотрите на экран». А там такое кино странное! Про меня. Как будто дети уже выросли. Дочка замуж вышла за тридевять земель, а сын звонит раз в месяц, как из-под палки, невестка сквозь зубы разговаривает… Я ему: «Ты что ж, сынок, так со мной, за что?». А он мне: «Не лезь, мама, в нашу жизнь, ради бога. Тебе что, заняться нечем?». А чем мне заняться, я ж, кроме детей, ничем и не занималась??? Это что ж, не оценили детки мою жертву? Напрасно, что ли, я старалась?
Из двери кабинета доносится: «Следующий! № 853!». – Ой, теперь я… Господи, вы меня совсем из колеи выбили… Это что ж??? Ай, ладно!
– Проходите, присаживайтесь. Что принесли в жертву? – Отношения… – Понятно… Ну, показывайте. – Вот… Смотрите, они, в общем, небольшие, но очень симпатичные. И свеженькие, неразношенные, мы всего полгода назад познакомились. – Ради чего вы ими жертвуете? – Ради сохранения семьи… – Чьей, вашей? А что, есть необходимость сохранять? – Ну да! У мужа любовница, давно уже, он к ней бегает, врет все время, прямо сил никаких нет. – А вы что? – Ну что я? Появился в моей жизни другой человек, вроде как отношения у нас. – Так вы эти новые отношения – в жертву? – Да… Чтобы семью сохранить. – Чью? Вы ж сами говорите, у мужа – другая женщина. У вас – другой мужчина. Где ж тут семья? – Ну и что? По паспорту-то мы – все еще женаты! Значит, семья. – То есть вас все устраивает? – Нет! Нет! Ну как это может устраивать? Я все время плачу, переживаю! – Но променять на новые отношения ни за что не согласитесь, да? – Ну, не такие уж они глубокие, так, времяпровождение… В общем, мне не жалко! – Ну, если вам не жалко, тогда нам – тем более. Давайте вашу жертву.
– А мне говорили, у вас тут кино показывают. Про будущее! Почему мне не показываете? – Кино тут разное бывает. Кому про будущее, кому про прошлое… Мы вам про настоящее покажем. Включаем, смотрите. – Ой, ой! Это же я! Боже мой, я что, вот так выгляжу??? Да вранье! Я за собой ухаживаю. – Ну, это ваша душа таким образом на внешности проецируется. – Что, вот так??? Плечи вниз, губы в линию, глаза тусклые, волосы повисшие… – Так всегда выглядят люди, если душа плачет… – А это что за мальчик? Славненький какой… Смотрите, как он ко мне прижимается! – Не узнали, да? Это ваш муж. В проекции души. – Муж? Что за ерунда! Он взрослый человек! – А в душе – ребенок. И прижимается, как к мамочке… – Да он и в жизни так! Прислоняется. Тянется! – Значит, не вы к нему, а он к вам? – Ну, я с детства усвоила – женщина должна быть сильнее, мудрее, решительнее. Она должна и семьей руководить, и мужа направлять! – Ну так оно и есть. Сильная, мудрая решительная мамочка руководит своим мальчиком-мужем. И поругает, и пожалеет, и приголубит, и простит. А что вы хотели? – Очень интересно! Но ведь я ему не мамочка, я ему жена! А там, на экране… Он такой виноватый, и к лахудре своей вот-вот опять побежит, а я его все равно люблю! – Конечно, разумеется, так оно и случается: мальчик поиграет в песочнице, и вернется домой. К родной мамуле. Поплачет в фартук, повинится… Ладно, конец фильма. Давайте завершать нашу встречу. Будете любовь в жертву приносить? Не передумали?
– А будущее? Почему вы мне будущее не показали? – А его у вас нет. При таком настоящем – сбежит ваш выросший «малыш», не к другой женщине, так в болезнь. Или вовсе – в никуда. В общем, найдет способ вырваться из-под маминой юбки. Ему ж тоже расти охота… – Но что же мне делать??? Ради чего я тогда себя буду в жертву приносить??? – А вам виднее. Может, вам быть мамочкой безумно нравится! Больше, чем женой. – Нет! Мне нравится быть любимой женщиной! – Ну, мамочки тоже бывают любимыми женщинами, даже часто. Так что? Готовы принести жертву? Ради сохранения того, что имеете, и чтобы муж так и оставался мальчиком? – Нет… Не готова. Мне надо подумать. – Конечно, конечно. Мы даем время на раздумья. – А советы вы даете? – Охотно и с удовольствием. – Скажите, а что нужно сделать, чтобы мой муж… ну, вырос, что ли? – Наверное, перестать быть мамочкой. Повернуться лицом к себе и научиться быть Женщиной. Обольстительной, волнующей, загадочной, желанной. Такой цветы дарить хочется и серенады петь, а не плакать у нее на теплой мягкой груди. – Да? Вы думаете, поможет? – Обычно помогает. Ну, это в том случае, если вы все-таки выберете быть Женщиной. Но если что – вы приходите! Отношения у вас замечательные просто, мы их с удовольствием возьмем. Знаете, сколько людей в мире о таких отношениях мечтают? Так что, если надумаете пожертвовать в пользу нуждающихся – милости просим! – Я подумаю…
№ 853 растерянно выходит из кабинета, судорожно прижимая к груди отношения.
№ 854, обмирая от волнения, заходит в кабинет. – Готова пожертвовать своими интересами ради того, чтобы мамочка не огорчалась.
Дверь закрывается… По коридору прохаживаются люди, прижимая к груди желания, способности, карьеры, таланты, возможности – все то, что они готовы самоотверженно принести в жертву…
О ТОМ,ЧТО НАШИ ПОСТУПКИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ.
Анна Валерьевна умерла достаточно спокойно. Инсульт произошел во сне, и потому проснулась она уже не у себя в кровати, а в просторной комнате с множеством других людей, как и она, ожидавших увидеть нечто иное. Потолкавшись среди народу и выяснив что к чему и где, Анна Валерьевна протиснулась к большому справочному бюро, которое сначала направило ее обратно в очередь, потом на выход и только с третьего подхода (к вящему удовлетворению Анны Валерьевны, ибо и не таких бюрократов штурмом брали) операционист удосужился пробить ее по базе данных и сообщил:
– Вот распечатка кармы, третий кабинет направо за левым углом – получите комплектацию. Потом подойдете. Следующий.
Анна Валерьевна послушно взяла распечатку, ничего в ней не поняла и проследовала в указанном направлении.
Спойлер
– Карму давайте! – Анна Валерьевна подпрыгнула от неожиданности. – К-карму? – А вы можете дать что-то еще? – цинично поинтересовались за стойкой и буквально вырвали из рук Анны Валерьевны распечатку. – Так, карма у вас, скажем прямо, не ахти. Много с такой не навоюешь. – Я не хочу воевать – испуганно пролепетала Анна. – Все вы так говорите, – отмахнулись от нее и продолжили, – на ваше количество набранных баллов вы можете купить 138 земных лет человеческой жизни, 200 лет птичьей или лет 300 в виде дерева или камня. Советую камнем. Деревья, бывает, рубят. – Сто тридцать восемь… – начала было Анна Валерьевна, но ее опять перебили. – Именно сто тридцать восемь лет стандартной и ничем не примечательной жизни, заурядной внешности и без каких-либо необычностей. – А если с необычностями?… Это я так, на всякий случай… уточняю… – Ну, выбирайте сами. Необычностей много. Талант – 40 лет жизни, богатство – в зависимости от размера, брак, честно вам скажу, полжизни гробит. Дети лет по 15 отнимают… Вот вы детей хотите? – Нет… то есть да… двоих… нет, троих… – Вы уж определитесь. – Брак, троих детей, талант, богатство и чтобы по миру путешествовать! – на едином дыхании выпалила Анна Валерьевна, лихорадочно вспоминая чего ей еще не хватало в той жизни, – и красоту! – Губа не дура! – хмыкнули из-за прилавка, – а теперь, уважаемая Анна Валерьевна, давайте посчитаем. Брак – это 64 года, остается 64. Трое детей – еще минус 45. Остается 19. Талант, допустим, не мирового масштаба, так, регионального, ну лет 20. А богатство лет 20 минимум. Лучше надо было предыдущую жизнь жить, недонабрали лет. – А вот… – прикусила губу Анна Валерьевна, – если ничего… – А если ничего, то 138 лет проживете одна в тесной квартирке, достаточной для одного человека и при здоровом образе жизни в следующий раз хватит на побольше лет – отбрили Анну Валерьевну. – И ничего нельзя сделать? – Ну почему же? – смягчились за прилавком, – можем организовать вам трудное детство – тогда высвободится лет 10. Можно брак сделать поздним – тогда он не полжизни отхватит. Если развод – еще кредит появится, а если муж сатрап, то авось и талант мирового масштаба сможем укомплетовать. – Да это же грабеж… – Свекровь-самодурка карму неплохо очищает, – проигнорировали ее возмущение и продолжили, – можно вам добавить пьяного акушера и инвалидность с детства. А если пожелаете… – Не пожелаю! – Анна Валерьевна попыталась взять в свои руки контроль над ситуацией, – Мне, пожалуйста, двоих детей, брак лет этак на 40 по текущему курсу, талант пусть региональный будет, ну и богатство чтобы путешествовать, не больше. – Все? Красоты вам не отсыпать? У вас еще 50 лет осталось… нет? Тогда комплектую… – девушка за прилавком достала кружку и стала высыпать в нее порошки разных цветов, приговаривая себе под нос: «брак сорокалетний, есть, дети – две штуки есть, талант… талант… вот пожалуй так, деньги… сюда, а остальное от мужа еще… Все!»
Анна Валерьевна недоверчиво покосилась на полулитровую кружку, заполненную цветным песком, которую ей протянули из-за прилавка. – А если, скажем, я талант не использую, я дольше проживу?
– Как вы проживете – это ваши проблемы. Заказ я вам упаковала, разбавите с водой и выпьете. Товары упакованы, возврату и обмену не подлежат! Если вы пальто купите и носить не будете – это уже ваши проблемы. – А… – Счет-фактура вам, уверяю, не пригодится. – А… – Да что вы все «А» да «А»! судьбу вы себе выбрали, предпосылки мы вам намешали, все остальное в ваших руках. Кулер за углом. Следующий!
Последнее, что успела подумать Анна Валерьевна перед собственными родами, было: «Вот вроде все с моего ведома и разрешения, а такое ощущение, что меня все-таки обдурили». Хотя нет, мимолетной искрой у нее в мозгу успела пронестись мысль о том, что ей интересно, как ее назовут.
На задворках Вселенной находится один магазинчик. Вывески на магазине нет уже давно, её когда-то унесло космическим ураганом, а новую хозяин не стал прибивать, потому, что каждый местный житель и так знал, что магазин продаёт желания. Ассортимент магазина был огромен: здесь можно было купить практически всё.
Огромные яхты, квартиры, замужество, пост вице-президента корпорации, деньги, детей, любимую работу, большую грудь, победу в конкурсе, большие машины, футбольные клубы, власть, успех, колечки с бриллиантами и многое-многое другое. Не продавались только жизнь и смерть (этим занимался головной офис, который находился в другой Галактике).
Каждый пришедший в магазин (а есть ведь и такие желающие, которые ни разу не зашли в магазин, а остались сидеть на своей попе и желать) в первую очередь узнавал цену своего желания. Цены были разные.
Например, любимая работа стоила отказа от стабильности и предсказуемости, готовности самостоятельно планировать и структурировать свою жизнь, веры в собственные силы и разрешения себе работать там, где нравится, а не там где надо.
Спойлер
Власть стоила чуть больше: надо было отказаться от некоторых своих убеждений, уметь всему находить рациональное объяснение, уметь отказывать другим, знать себе цену (и она должна быть достаточно высокой), разрешать себе говорить «Я», заявлять о себе, несмотря на одобрение или неодобрение окружающих.
Некоторые цены казались странными: замужество можно было получить практически даром, а вот счастливая жизнь стоила дорого: персональная ответственность за собственное счастье, умение получать удовольствие от жизни, знание своих желаний, отказ от стремления соответствовать окружающим, небольшое чувство вины, умение ценить, то, что есть, разрешение себе быть счастливой, осознание собственной ценности и значимости, отказ от бонусов «жертвы», риск потерять некоторых друзей и знакомых.
Не каждый пришедший в магазин был готов сразу купить желание. Некоторые, увидев цену, сразу разворачивались и уходили. Другие долго стояли в задумчивости, пересчитывая наличность, и размышляя где бы достать ещё средств. Кто-то начинал жаловаться на слишком высокие цены и просил у хозяина скидку или спрашивал когда будет распродажа.
А были и такие, которые доставали из кармана свои сбережения и получали заветное желание, завёрнутое в красивую, шуршащую бумагу. На счастливчиков завистливо смотрели другие покупатели, перешептываясь между собой о том, что, наверное, хозяин магазина их знакомый и желание досталось им просто так, без всякого труда.
Хозяину магазина часто предлагали снизить цены, чтобы увеличить количество покупателей. Но он всегда отказывался, говоря, что от этого будет страдать качество желаний.
Когда у хозяина спрашивали, не боится ли он разориться, то он качал головой и отвечал, что во все времена будут находиться смельчаки, которые готовы рисковать и менять свою жизнь, отказываться от привычной и предсказуемой жизни, способные поверить в себя и в свои желания, имеющие силы и средства для того, чтобы оплатить исполнение своих желаний.
P.S. На двери магазина висит объявление: «Если твоё желание не исполняется, значит, оно ещё не оплачено».